Есть ли что-то общее у региональных литератур? Привязан ли поэт к тому месту, где он имеет корни? Как он работает с локальным материалом? На эти и другие вопросы Владимир Козлов ответил в интервью для «МК Байкал».
– Владимир, на вас, ваше творчество повлияло место, где вы родились? Часто ли вы вспоминаете, пишете о своей малой родине?
– Так вышло, что с моей малой родины меня увезли в три года – я родился под Брянском в небольшом городе Дятьково, куда меня несколько раз потом привозили на лето. Самое главное впечатление от этого времени, которое я несу, не побоюсь этой фразы, через всю жизнь – это лес, его атмосфера. На мой взгляд, пространство сильно влияет на менталитет. И мой основной сюжет состоит в том, что я со своими генами лесного человека вырос в донской степи – пространстве, которое формирует совершенно иные качества. Так что да, место очень повлияло – причем дважды.
– Телеграм-канал, который вы ведете, называется «Поэзия южной окраины». Можете ли вы сказать, что не только место рождения, но и место жительства поэта оказывает определяющее влияние на его мировосприятие и творчество?
– Думаю, что рано или поздно творческий человек должен вступить в глубокие отношения с тем местом, в котором он живет, – в конце концов, это всегда огромный материал, который надо просто увидеть и услышать – кто, кроме художника, может выразить это? Вопрос только когда состоится эта встреча с пространством – в начале пути, в конце, в середине? У меня, я думаю, она произошла где-то в середине. Моя поэтическая книга «Чистое поле» – это, по сути, первый глубокий опыт работы с локальным материалом. Это самая южная моя книга.
– Существует ли вообще такое явление, как региональный текст? Можно ли характеризовать авторов, отталкиваясь от места их проживания? Насколько это важно?
– Думаю, такой текст всегда существует, но не всегда он нам дается в виде собственно художественных текстов. Понятие текста не ограничивается литературой, оно включает в себя любой след в культуре. Есть регионы, в которых текст уже превратился в неоспоримый факт литературы. В других – в пока оспоримый, в третьих – это вообще еще не факт литературы. И там, где литература пока не создана, роль литератора, который обращается к региональному тексту, становится особенно важна и ответственна.
– В чем главная проблема провинциальных литератур? Есть ли текстуальная связь между регионами? Влияют ли они друг на друга?
– Проблема иногда в том, что региональность оказывается важнее искусства. Для меня, например, важнее было сначала разобраться в том, что такое искусство, которое меня питает и которому я готов служить. А региональная литература иногда выглядит как душная комната – это неправильно, это отпугивает от нее. Мне кажется, если мы будем продвигать одну региональность – без понимания, что это то, с чем мы хотим войти в глобальный контекст человеческого или национального искусства, – мы быстро обнаружим себя в этой комнате. Но и идея искусства сама по себе слишком глобальна, абстрактна – ее надо приземлять на какую-то почву, в самом буквальном смысле.
– Формируют ли регионы общероссийское поле? Или по-прежнему, как повелось с ХIХ века, культурное поле формируется центром – Москвой и Санкт-Петербургом?
– Перевес литературных центров очень большой. В этом смысле разные регионы, представляющие русскую окраину, находятся в схожей ситуации, когда инфраструктуру культуры в них, по сути, еще надо создавать. Это сложно – проще уехать туда, где она готова. Но это обязательно надо делать. В этом смысле в своих регионах мы гораздо нужнее, чем в Москве и Питере.
– Расскажите, каков ростовский литературный миф. Он существует? Есть ли вообще региональные мифы с такими ярко выраженными чертами, как, например, петербургский?
– Думаю, уральский, крымский, сибирский тексты – вполне сформировавшиеся явления. Ростовский – не уверен. Ростов очень молодой город – 150 лет назад в нем не было ни одной мощеной улицы, он начал бурно развиваться лишь в конце XIX века – и со своей идентичностью в культуре никогда особенно не возился. Но там сформировался довольно узнаваемый тип человека – я бы его назвал независимым, открытым, свободным, предприимчивым пофигистом. Но я вижу серьезное повышение интереса Ростова к своей истории.
– Отличаются ли южные и северные тексты?
– Много общего, мне кажется. Это отдельная большая тема. Конечно, на юге малость потеплее. Это находит отражение в культурном коде: проголодался – протянул руку – сорвал плод – зачем работать? В то же время это всегда был приграничный регион, готовность к войне была постоянной. Как ни странно, это научило как раз мирному сосуществованию.
– Вы бывали раньше в Сибири?
– Мы доезжали только до Горного Алтая.
– Есть ли у вас какое-то представление о сибирском тексте? Может быть, какой-нибудь собирательный образ? На ваш «южный» взгляд, существует ли сейчас в культурном сознании миф о Сибири и сибиряках?
– Я не большой специалист в этой теме. Но мне запомнилось, что Сибирь была чем-то вроде того света для жителей европейской России XIX века. Очевидно, что масштаб природы здесь таков, что вера человека в свои преобразовательные силы сильно убавляется, его гордыня смиряется, он подчиняется стихиям, он в некотором смысле живет менее рефлексивной жизнью, он в большей степени выживает. Конечно, это формирует особый тип человека, необычайную закалку – которую, впрочем, как всегда, не все выдерживают.
– Журнал Prosodia, главным редактором которого вы являетесь, решил продолжать дело «Воймеги», издательства, много лет выпускавшего поэтические книги. Книгоиздание в регионах – вопрос болезненный. Расскажите, с какими трудностями вы сталкиваетесь.
– Мы с «Воймегой» начинали серию «Действующие лица», сейчас продолжаем ее сами. Энергии на это на самом деле не хватает, но есть книги, которые нельзя не издавать. Нет цели выпускать гораздо больше книг, много сил уходит на создание контента журнала.
– Поделитесь своим опытом. Что бы вы могли посоветовать региональным книгоиздателям?
– Не слушать меня. Просто брать дело в свои руки, разбираться в полиграфии, логистике, искать деньги – и делать. Хорошие книги можно выпускать, где бы вы ни находились, и умение делать это очень важно.
– Ваш совет авторам-сибирякам? Как сохранить самобытность, не впадая в провинциальность?
– В моей картине мира самобытность – это не то, что дается на старте, а то, что ждет на финише. Если вы действительно ищете самобытности, если вы понимаете, зачем она вам, то у вас будут нужные мотивация и терпение. Потому что впереди долгий путь, на котором вас будет питать вся мировая культура, и вопрос только в том, какую часть себя вы ей посвятите.
Справка «МК Байкал»
Владимир Козлов – поэт, прозаик, литературовед, доктор филологических наук. Главный редактор журнала о поэзии Prosоdia. Автор многочисленных публикаций в периодике и четырех книг стихов. Лауреат премии фонда А. Вознесенского «Парабола» (2017). Живет в Ростове-на-Дону.
Кстати
Творческая лаборатория «Присутствие: сибирский миф и сибирский текст» реализуется при поддержке министерства культуры Иркутской области. Автор проекта – главред «МК Байкал», поэт, прозаик, эссеист, руководитель Иркутского регионального представительства Союза российских писателей Светлана Михеева. В рамках творческой лаборатории проходят панельные дискуссии о сибирском мифе и сибирском тексте в локации «Средиземье» в областной библиотеке им. Молчанова-Сибирского и на площадке ИФИЯМ ИГУ. Кроме того, 23–25 октября иркутян ждут встречи с сибирскими авторами, книги которых в этом году объявлены лауреатами Всесибирской книжной премии «Присутствие», носящей имя выдающегося иркутского литературоведа Василия Трушкина. Награждение лауреатов состоится 24 октября на Трушкинской научной конференции в ИФИЯМ ИГУ.
